Оригинал этой статьи был опубликован 14 апреля в англоязычной версии сайта The Moscow Times.
Кризис, спровоцированный эпидемией коронавируса, обнажил одну из наименее вдохновляющих черт Владимира Путина: он с легкостью готов делать серьезные трудности проблемой других людей.
В начале Путин позволил себе преуменьшить опасность эпидемиологической проблемы, свалив всю сложную работу по борьбе с коронавирусом на мэра Москвы Сергея Собянина (который довольно успешно справлялся в столице, но не имел полномочий за пределами города), а затем перекинул ее на премьер-министра Михаила Мишустина. Президент фактически отрекся от ответственности за распространение коронавируса, переложив ее на губернаторов.
С одной стороны, действительно имеет смысл отдать борьбу с коронавирусом на откуп губернаторам, учитывая размеры страны и различный масштаб проблемы. Санкт-Петербург встретит эпидемиологический вызов несколько иначе, чем, скажем, Удмуртия. Однако вместе с ответственностью местные администрации должны были бы также и получить соответствующую власть и ресурсы, но здесь Путин, кажется, говорит одно, а делает другое.
Россия представляет из себя централизованное государство, в котором налоги из регионов идут в федеральное правительство, а затем распределяются по территориям (в основном, неравномерно). И, хотя одно время ходили разговоры о выделении дополнительных денег регионам, складывается ощущение, что федеральный центр очень подозрительно относится к тому, чтобы дать больше ресурсов губернаторам для решения проблем, которые он сам же им и доверил.
Вежливые… врачи?
Похожее несоответствие между риторикой и реальностью, кажется, присутствует и в последнем заявлении Путина о том, что россияне должны иметь в виду, что государство «способно задействовать все возможности, включая возможности Министерства обороны, если это будет необходимо».
Главное военно-медицинское управление (ГВМУ), безусловно, обладает значительным потенциалом. В его ведении находятся значительные ресурсы, начиная с 100 000 медицинских специалистов и 23 000 врачей, работающих 70 в учреждениях, и заканчивая огромными запасами расходных материалов военного времени, такими как халаты, маски и лекарства. Кроме того, специалисты ГВМУ подготовлены к работе в условиях биологической войны, что дает им серьезное преимущество в сопротивлении инфекции.
Однако до сих пор они активно работали только в Италии, не в России (если не учитывать строительство новых «многофункциональных медицинских центров»). Почему?
Одна из причин заключается в том, что в российской системе власти порядок осуществления военной помощи очень сильно зависит от директив из федерального центра. Грубо говоря, подобная система рассчитана на ситуацию военного времени, когда местные власти попадают в полное подчинение к центру, а их главной задачей становится помощь военным.
И до тех пор, пока Путин не хочет пачкать свои руки (которые он, впрочем, всегда сможет вымыть) и руки федерального центра, и брать на себя прямую ответственность за борьбу с коронавирусом (а вместе с тем и риск быть обвиненным в неудачах), вопрос о передаче военных ресурсах местным властям будет оставаться очень сложным.
Получат ли главы регионов полномочия давать указания командующим?
Будут ли они уполномочены использовать ресурсы со складов министерства обороны, чтобы обеспечить гражданские больницы? И если да, то за чей счет эти запасы будут затем пополняться?
Если медицинские учреждения будут находится внутри защищенных военных объектов, то смогут ли губернаторы направлять туда гражданских пациентов?
Будут ли военные, которые менее подвержены риску осложнений, отключены от аппаратов ИВЛ, чтобы освободить место для гражданских лиц, которые оказались в более непростых условиях? Вероятно, это станет серьезной дилеммой, когда Министерству обороны признает случаи заражения в своих рядах, а весенний призыв окажется не за горами.
Это лишь некоторые из трудностей, которые возникнут в суперпрезидентской системе после перекладывания ответственности за общегосударственные проблемы на местных «царьков». Особенно в условиях, когда армия (и министр обороны, в частности) очень ревниво относится к своей власти и привилегиям.
Власть и ответственность
Одним из решений могло бы стать объявление режима ЧС. Право на это ему дает 88 статья Конституции. В соответствии со статьей 17 (1е) Федерального Конституционного закона «О чрезвычайном положении», разрешается использование войск и других военизированных структур для «участия в ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций и спасении жизни людей в составе сил Единой государственной системы предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций».
Тем не менее, сущность этого закона в усилении централизации, а не в ее ослаблении. Статья 18 (1) гласит: «для осуществления единого управления силами и средствами, обеспечивающими режим ЧП, указом президента Российской Федерации должен быть назначен комендант территории, на которой введено чрезвычайное положение». Не может, а должен.
Конечно, Путин может назначить такими комендантами губернаторов, что стало бы довольно изящным способом передать военные ресурсы главам регионов. Но, честно говоря, этот вопрос не политической возможности, это вопрос политической воли.
Путин сам не хочет становиться «Covid-царем», а с другой стороны не собирается отдавать своим «царькам» в регионах власть, деньги, автономию и контроль над федеральными институтами, чего требует ситуация.
Вместо этого он ворчит о «разгильдяйстве» в регионах, пытаясь переложить большую часть президентских полномочий на губернаторов, не собираясь при этом давать им рычаги, необходимые для борьбы с пандемией. Расчет может быть в том, что в случае необходимости он сможет переложить вину на них. Но учитывая то, насколько система стала централизованной, возникает вопрос: сколько еще многострадальный российский электорат будет вестись на это.
Тревожно голове под тяжестью коронавируса …
