Экономисты полагают, что российская экономика будет выходить из коронавирусного кризиса по той же медленной и пологой траектории, по которой она двигалась и раньше.
По мнению аналитиков, недавняя стабилизация курса рубля и ослабление карантинных мер доказывают «правильность» консервативной экономической модели России — мышление, которое делает будущие реформы и диверсификацию маловероятными. Вместо этого Россия может наблюдать еще большую роль государства, заново собирающего экономику после самого сильного потрясения за жизнь целого поколения.
«Изогнутая V»
«Процесс восстановления будет постепенным, определенно не V-образным», — заявил в ходе недавней онлайн-дискуссии Александр Морозов, директор департамента исследований и прогнозирования в Центральном банке России.
С 2012 года российская экономика растет медленнее, чем мировая экономика, несмотря на то, что быстрый рост был неоднократно заявлен как цель президентом Владимиром Путиным. Прогнозы международных организаций показывают, что и в этом году Россия будет развиваться медленнее, чем мировая экономика в среднем.
По мере ослабления карантина очень вероятен первоначальный всплеск активности, однако Олег Замулин, директор Центра макроэкономических исследований в Сбербанке, считает, что этого будет недостаточно, чтобы вернуть утраченные позиции.
«Даже если после снятия ограничений произойдет отскок, экономика восстановится лишь до уровня, значительно ниже нормального, на некоторое время… после чего последует долгий и утомительный процесс возвращения к нормальному уровню, который займет несколько лет», — сказал он.
Говоря о возможных траекториях восстановления, которые экономисты обсуждают с самого начала пандемии, Замулин сказал, что Россия может пойти по траектории «изогнутой V».
Несмотря на то, что российская экономика на некоторое время сократится, можно говорить о возможном возврате к росту даже после падения объемов производства и цен на нефть, и это позитивный фактор в контексте современной экономической истории России.
Вместо того, чтобы вынужденно повышать процентную ставку, чтобы противостоять быстрой девальвации рубля, как в 2014 году, Центральный банк России сыграл свою роль в стимулировании экономики, сначала удерживая, а затем снижая процентную ставку. Позднее в этом месяце глава Центробанка Эльвира Набиуллина собирается снизить процентную ставку на еще один процентный пункт, опустив ее до исторического минимума в 4,5%.
С начала года курс рубля снизился всего на 10%, несмотря на то, что цены на нефть упали более, чем на треть, и Россия значительно сократила объем добычи нефти в рамках возобновленной сделки ОПЕК+, заключенной с Саудовской Аравией. Общие золотовалютные резервы России, около четверти которых приходится на Фонд национального благосостояния, в этом году даже увеличились, подчеркнула Татьяна Евдокимова из Nordea Bank. В настоящее время они составляют $566 млрд, чему способствуют растущие цены на золото. Это происходит несмотря на то, что часть этих средств пошла на компенсацию потерь государственного бюджета, вызванных снижением цен на нефть.
Эти успехи стоит рассматривать как доказательство того, что Россия приняла разумные экономические реформы и консервативную политику после кризиса 2014 года, сказала The Moscow Times заместитель главного экономиста департамента экономических исследований Института международных финансов Элина Рыбакова.
«Важно отдать должное тем, кто это заслужил: консервативная макроэкономическая команда Министерства финансов и Центрального банка показала отличные результаты».
«Трудно представить себе худший комбинированный шок, который мог бы спровоцировать настоящий финансовый или долговой кризис, но у нас этого не произошло. Очень важно сохранять позиции фискальной осмотрительности, фискальных правил, таргетирования инфляции и гибкого обменного курса», — добавила она, указав на основные реформы, развернутые после кризиса 2014 года, которые в свое время считались отчасти спорными.
Тем не менее, в то время как российские рынки и рубль были стабилизированы после всплесков глобальной нестабильности в марте, в реальной экономике ситуация более смешанная.
Всемирный банк прогнозирует, что ВВП России упадет на 6% в этом году по сравнению со средним мировым показателем в 5,2%. Прогнозы неофициального уровня безработицы в России достигают 20 миллионов, и во втором квартале домохозяйства могут испытать падение доходов на одну пятую.
В то же время, цифры по железнодорожным перевозкам, потреблению электроэнергии и промышленному производству указывают на то, что российский карантин оказался «менее дорогим», чем во многих других странах, сказал Замулин из Сбербанка.
Эта дихотомия — озабоченность по поводу потери рабочих мест и сокращения заработной платы, в то время как промышленность и производство превзошли ожидания — породила опасения, что в какой бы форме это не произошло, восстановление российской экономики будет неравномерным, потенциально усиливая ее слабые стороны.
Победа монополий
Анализируя официальные данные о том, как различные секторы российской экономики работали в апреле, худшем месяце экономического спада, глава подразделения Евразии в Организации экономического сотрудничества и развития Билл Томпсон сказал: «В секторах, испытавших наибольшие спады, также и наибольшая доля новых и небольших фирм. Потенциальное воздействие на развитие частного сектора в экономике, в которой уже доминируют крупные, часто принадлежащие государству и им контролируемые фирмы, является разрушительным».
Этот процесс — отторжения малых предприятий, ориентированных на сервис, — также может быть усугублен политическим ответом на пандемию, в рамках которого меры поддержки были сосредоточены на крупнейших корпорациях страны, а мелкие компании и предприниматели в значительной степени остались сами по себе.
Выйдя из первоначального кризиса, «доминирующие игроки — олигополии и монополии — получат еще больше конкурентных преимуществ перед всеми остальными, — сказала Рыбакова. — Это сочетание сразу двух преимуществ: когда большой шок ... то у вас больше буферов как у крупного предприятия — и одновременно государственная поддержка».
«У нас монополии практически во всех секторах экономики. И теперь они только станут сильнее».
Решение сосредоточить помощь на крупных связанных с государством компаниях — тех, которые контролируются напрямую правительством или лицами, близкими к властям, — лишь один из компромиссов, которые Кремль принял при выработке своей экономической стратегии.
Другим фактором, который повлияет на темпы восстановления экономики, является прекращение карантина несмотря на то, что в России регистрируется более 8000 новых случаев Covid-19 в день.
Не имея роскоши более диверсифицированной экономики или сильной валюты, некоторые макроэкономические опции России и стабильные затраты по займам вытекают из ее вынужденной фискальной осторожности. Быстрое сокращение резервов может вызвать беспокойство инвесторов, спровоцировать отток капитала и вернуть рубль в состояние чрезмерной зависимости от цен на нефть.
Поэтому то, что может выглядеть как большие резервы, для России не выглядит так, как в развитых странах. Россия «не может справиться с длительным карантином, поэтому вынуждена брать на себя человеческие издержки и заново запускать экономику… несмотря на то, что уровень инфекций все еще относительно высок», — сказала Рыбакова.
На повестке дня тех, кто управляет экономикой, стоит и вторая возможная волна коронавируса. Это еще одна причина, по которой власти заявляют, что сейчас им нужно быть финансово благоразумными.
«Как политики, мы должны иметь что-то в наших запасах, чтобы иметь возможность реагировать, если эти риски материализуются», — сказал Морозов.
Касательно потенциальной будущей волны стимулирования, с точки зрения Кремля имеет смысл только поддержка крупных и лояльных работодателей. Поскольку до половины российской рабочей силы занято в бюджетных организациях или контролируемых государством компаниях, у правительства есть простые каналы, с помощью которых оно может выделять дополнительные денежные средства, если хочет, чтобы экономика развивалась быстрее. Например, повышение зарплат и бонусов, а не дорогостоящие и сложные социальные программы, вроде финансирования отпусков и раздачи денежных средств.
«Государство может сказать [компаниям]: «Послушайте, вы должны поддерживать своих сотрудников и выплачивать им зарплаты… Вы должны использовать свои бюджетные стимулы», — сказала Рыбакова.
Тем не менее, как только Россия выйдет за пределы первоначального экономической реакции на кризис, зависимость от традиционных отраслей и источников занятости может оказаться еще более серьезным препятствием, чем до коронавируса. Возможное постоянное падение мирового спроса на нефть и многомиллиардный сдвиг ЕС — главного экспортного рынка России — в сторону зеленой энергии создают новые, потенциально разрушительные проблемы для ключевой отрасли страны.
«Было бы ошибкой считать текущее падение производства полностью цикличным, — сказал Морозов. — Необходимые структурные изменения, которые произойдут в мировой экономике и в России, будут довольно болезненными».
