Авария с участием Михаила Ефремова произошла 8 июня, а 9 сентября был оглашен приговор. Скорость и расследования, и судебного процесса, пожалуй, единственное, что по-настоящему может удивить в этой истории, обычно такие дела тянутся долго – слишком загружены экспертные учреждения, следователи ждут очереди и для сложных автотехнических экспертиз, и для простейших психиатрических и наркологических. Здесь же все завершилось в считанные месяцы.
Хотя завершилось ли? Для начала о квалификации деяния и активно обсуждаемой сейчас «суровости» приговора.
Уголовное дело в отношении Михаила Ефремова изначально было возбуждено по части 2 статьи 264 Уголовного кодекса – нарушение правил дорожного движения, повлекшее причинение тяжкого вреда. После того как пострадавший в дорожно-транспортном происшествии Сергей Захаров скончался в реанимации, Управление МВД по Москве сообщило, что обвинение переквалифицировано на пункт «а» части 4 той же статьи, то есть нарушение правил дорожного движения, повлекшее смерть человека, в случае, если оно совершено лицом, находящимся в состоянии алкогольного опьянения.
Это преступление относится к категории преступлений, совершенных по неосторожности. Неосторожность в понимании закона – специфическое отношение лица к совершаемому деянию: человек, совершивший такое преступление, не желал наступления общественно опасных последствий, но предвидел возможность их наступления, однако самонадеянно рассчитывал, что они не наступят.
Квалификация представляется верной, и вину в совершении именно этого преступления Михаил Ефремов – после нескольких необъяснимых процессуальных эквилибров – в суде признал.
По общему правилу, если срок наказания за преступление превышает 10 лет лишения свободы, оно считается особо тяжким (часть 5 статьи 15 УК). Но часть 4 статьи 15 УК содержит оговорку, что неосторожные деяния, за совершение которых максимальное наказание не превышает 15 лет лишения свободы, относятся к категории тяжких. Отбывание лишения свободы мужчинам, осужденным за совершение тяжких преступлений и ранее не отбывавшим лишение свободы, назначается в исправительных колониях общего режима (пункт «б» части 1 статьи 58 УК). Право на условно-досрочное освобождение осужденный приобретает после отбытия половины срока (пункт «б» части 3 статьи 79 УК).
Время нахождения лица под домашним арестом засчитывается в срок содержания лица под стражей до судебного разбирательства и в срок лишения свободы из расчета два дня под домашним арестом за один день (часть 3.4 статьи 72 УК).
Оценивать суровость приговора по статистике судебного департамента Верховного суда 2019 г., нельзя. До изменений в УК 2019 г. ни одно неосторожное преступление не подпадало под категорию тяжких. Именно поэтому наказание осужденные, как правило, отбывали в колониях-поселениях, а право на УДО возникало после отбытия 1/3 срока.
Судебная статистика 2019 г., ссылясь на которую многие говорят, что Михаилу Ефремову вынесен самый суровый в истории этой статьи приговор, не имеет никакого значения – она отражает дела о преступлениях, совершенных до изменения уголовного закона (2018 г. и ранее). А с точки зрения действующего закона наказание Михаилу суровым назвать нельзя: 8 лет – на 4 года ниже максимального возможного срока лишения свободы за это преступление. Верно назначен судом и вид исправительного учреждения – колония общего режима.
Именно такие пороги наказания за подобные преступления становятся нормой сейчас, когда формируется новое правоприменение, в статистике за 2020 г., а еще репрезентативнее – за 2021 г., в которую дела «дореформенные» попадут в следовых остатках, такие сроки станут обыденностью. Судебное правоприменение очень быстро подстраивается под ужесточение наказания, это мы видели неоднократно, самые яркие примеры – ужесточение наказания по «наркотическим» статьям. 10-12 лет строгого режима за преступления, совершение которых еще 15 лет назад наказывалось 3-4 годами лишения свободы общего режима воспринимается сейчас спокойно.
Так надо, думает обыватель.
Не берусь судить, как надо по статье 264 УК, но уверен, что к срокам в 8-10 лет лишения свободы по ней отношение в обществе скоро станет спокойным.
О невнятной закулисной составляющей дела сказано немало и немало еще прозвучит; нет сомнений, что выскажется и сам Михаил Ефремов, и его семья – для них просто еще не наступило время принятия ситуации. Слишком быстро завершено следствие, скорым был и суд, осмысление не пришло. Но, думаю, для адвоката Эльмана Пашаева этот процесс перейдет в его личный, всплывут неприятные для него подробности. В пьесе «Защита Михаила Ефремова» роль самого Михаила центральна и трагична, но оттеснена второстепенным персонажем, ярмарочным скоморохом на старом «Майбахе» и соком беладонны на продажу в лакированном портфеле. Он же по совместительству автор пьесы и режиссер.
Почему так быстро завершилось дело – не мне судить, возможно, и нет тут никакой конспирологии, просто МВД здраво рассудило, что мариновать такое дело на манер кейса Кирилла Серебренникова в Следственном комитете России резона нет никакого: к чему плодить медийный интерес и привлекать к себе излишнее внимание? Возможно, была установка «сверху». Это не так важно. Важны процесс и итог. А мы имеем приговор, который укладывается в рамки закона, он объясним, имеет все шансы устоять в апелляции, а еще имеем абсолютно балаганный процесс «защиты», который объяснить с рациональных позиций невозможно.
Что может еще случиться? Михаил Ефремов может пригласить, наконец, защитника. У него пока не было, Пашаев не считается. Зафиксировать ситуацию. Попробовать выстроить отношения с потерпевшими. Важность этого сложно переоценить, впереди вопросы условно-досрочного освобождения, изменения вида колонии и наказания, да мало ли где суду потребуется мнение потерпевших?
Можно и нужно работать над снижением наказания в вышестоящих судах, есть еще апелляция и как минимум две кассационных инстанции.
Безусловно, что наказание может быть снижено; может быть изменен вид исправительного учреждения на колонию-поселение; много разных «может быть». Но важнейшее условие для них, даже при лояльнейшем отношении судов, – адекватно и грамотно выстроенная защитная позиция.
В защите Михаила Ефремова странно все, начиная с появления адвоката Пашаева, заявления и комментарии которого вызывали и продолжают вызывать оторопь у специалистов, включая игры с отношением к предъявленному обвинению (признание-непризнание) и ходатайства в суде, и заключая невнятными «очевидцами». Кто этот человек, откуда он взялся, почему сам Михаил Ефремов, будучи человеком далеко неглупым доверился ему и включил себя в балаган?
Я далёк от мысли, что это «личная месть Путина» за гражданскую позицию, повторюсь, приговор вполне в рамках действующего закона, деяние очевидно, вина признана. Сам Михаил Ефремов помимо «Гражданина поэта» вполне комфортно существовал и в мейнстриме, заявления Пашаева о своей неоппозиционности не дезавуировал, в его первых «лагерных» планах – пьеса Ивана Охлобыстина.
Это – его дело. Чтобы давать оценку человеку в тюрьме, надо ее пройти самому. А пройдя, скорее всего, от оценок воздержишься. Вот и я воздержусь.
