Утром я пролистнул свою ленту Facebook и заметил, что споры о «дворце Путина» по-прежнему идут, причем страсти спорщиков накаляются.
Стало очень заметно, что некоторые из участников дискуссий включили в себе юриста и заявляют, что никаких прямых доказательств того, что этот дворец принадлежит Путину, нет. Видимо, этих людей убедит только предъявление выписки из реестра недвижимости, где в графе «правообладатель» будет записано «Путин В.В.».
Другие участники дискуссий занимают такую позицию: и так все ясно и понятно, никакие доказательства больше не нужны. Факты, которые приведены Алексеем Навальным в фильме «Дворец для Путина. История самой большой взятки», недвусмысленно указывают на действующего президента. Точно его дворец.
Первые чем-то напоминают неверующего Фому, вторые озадачивают тем, что для них факты, описываемые в фильме, — не вопрос доказательств, а вопрос веры.
Четыре стандарта
Мне все-таки хочется внести некоторую методологическую ясность в эти дискуссии. Хотя бы для того, чтобы снизить их накал и поток взаимных оскорблений. Это довольно легко сделать с использованием хорошо разработанной (прежде всего в англо-американской юриспруденции) теории стандартов доказывания фактов в судебных процессах. Для русских юристов эта теория — не посторонний звук, так как ее довольно активно используют при разрешении дел несколько судей нашего Верховного суда.
Если несколько упростить картину, то можно утверждать, что существуют следующие стандарты доказывания:
- «На первый взгляд» (prima facie) — стандарт доказывания, который приводит к убежденности в некотором факте на основании очень поверхностного, быстрого наблюдения. Его применяют полицейские при задержании подозрительного человека на улице — например, человек выглядит совершившим преступление, потому что плохо одет, но в руках дорогой телефон, постоянно оглядывается вокруг, костяшки пальцев на правой руке разбиты и кровоточат.
- «Баланс вероятностей». Представлен набор доказательств, в соответствии с которым некоторый факт скорее имел место, чем не имел места. Например, если имеются видеозаписи, как группа агрессивных вооруженных людей вопреки сопротивлению сотрудников охраны вошла в кабинет директора компании, пробыла там пять минут и вышла оттуда с подписанным договором, то скорее договор был подписан директором под влиянием насилия, чем не был. Суд должен признать такой договор недействительным. Этот стандарт («скорее было, чем не было») используется при рассмотрении обычных гражданских споров — об имуществе, контрактных обязательствах, возмещении вреда.
- «Ясные и убедительные доказательства». Этот стандарт доказывания чуть более жесткий, чем «баланс вероятностей». Он таков: представленные доказательства свидетельствуют, что событие, о котором идет речь, весьма вероятно имело место. Например, некто, признанный банкротом, защищается от оспаривания сделки с имуществом, совершенной им в преддверии банкротства с родственником, да еще и по заниженной цене. Чтобы сохранить силу сделки, приобретатель должен представить ясные и убедительные доказательства, что никто, кроме него (родственника банкрота), не хотел или не мог приобрести это имущество по адекватной рыночной цене. Простых доказательств, что продать имущество по рыночной цене скорее было невозможно, чем возможно, будет недостаточно. У нас такой стандарт доказывания применяется в некоторых делах о банкротстве — например, при взыскании убытков с так называемых кукловодов, то есть лиц, которые неформально фактически руководят деятельностью компании.
- «Вне всяких разумных сомнений». Этот стандарт доказывания означает, что после представления доказательств не осталось никаких сомнений, что доказываемый факт имел место. Этот стандарт доказывания применяется в уголовных делах. Презумпция невиновности подсудимого должна быть опровергнута обвинением так, чтобы у судьи (или присяжных) не осталось никаких разумных сомнений, что подсудимый действительно совершил инкриминируемое ему деяние.
Если попытаться выразить эти стандарты в числовом выражении, то получается что-то типа такой шкалы:
- более 25% — «на первый взгляд»;
- более 50% — «баланс вероятностей»;
- более 75% — «ясные и убедительные доказательства»;
- более 99% — «вне всяких разумных сомнений».
Скорее да или скорее нет
Вспомните фильм Навального о дворце (или посмотрите, если еще не смотрели) и примените эти стандарты к увиденному.
Свидетельствуют ли упомянутые факты (бесполетная зона, запрет плавания в прибрежной полосе, схемы финансирования, вовлеченные в них люди и проч.), что объект «на первый взгляд действительно для Путина». Или же «скорее для Путина, чем не для него». Или все-таки «весьма вероятно, что для Путина». Или же вы скажете, что «совершенно точно для Путина»?
Дальше важно понимать следующее. Мы не в уголовном суде, и президент Путин не подсудимый, а Навальный — не обвинитель. Поэтому требование части комментаторов, чтобы были представлены доказательства «вне всяких разумных сомнений», подтверждающие, что объект строился для президента Путина, просто неуместны.
Речь идет не о лишении человека второй по важности ценности — свободы (первая — это жизнь, но в России смертной казни за коррупцию, слава Богу, нет). Речь идет о публичном доверии к политику, который был избран народом на должность президента страны (вопрос о честности этих выборов оставим в стороне). Какой стандарт доказывания следует применять в этом случае?
Конечно, каждый избиратель решает это для себя сам, находясь в кабинке для голосования и заполняя бюллетень.
Но мне очевидно, что стандарт «на первый взгляд» был бы слишком суров для вынесения общественного суждения о коррупции. (Кстати, на мой взгляд, стандарт доказывания «на первый взгляд» выполнен командой расследователей совершенно точно: я не могу себе представить, чтобы такие ограничения полетов и передвижений были бы введены ради частного, пусть даже и сверхбогатого, лица.)
Его достаточно для того, чтобы заронить сомнения в честности некоторого чиновника (возможно, его достаточно и для того, чтобы начать расследование против него), но это явно не повод для того, чтобы полностью отказать ему в доверии.
Но стандарт доказывания «ясные и убедительные доказательства» будет слишком требователен к тому, кто выдвигает публичные обвинения в коррупции. Особенно это очевидно и особенно справедливо в связи с неофициальным статусом расследователя (у нас почему-то принято считать, что борьбой с коррупцией имеют право заниматься только компетентные государственные органы, но не общественные активисты; история западной цивилизации свидетельствует, что это неверно).
Возможно, самый уместный стандарт доказывания при обсуждении публичного доверия к политику был бы «баланс вероятностей». Удалось ли частным расследователям склонить чашу весов «скорее да, чем скорее нет» в пользу вывода о том, что «скорее да»?
Пусть каждый посмотревший этот фильм решает сам!
Но, как мне кажется, дополнительных аргументов в пользу того, что «скорее да, чем нет» подбросил известный провластный политолог Сергей Марков, который заявил, что дворец действительно строился друзьями президента Путина для него, чтобы он, уйдя с должности в 2008 г., мог бы жить в нем. Далее Сергей Марков говорит, что Владимир Путин отказался принимать этот подарок. И тут опять-таки задача зрителя оценить, насколько это утверждение соответствует предъявленным доказательствам.
Политика — тоже состязание
Все вышеизложенные рассуждения о стандартах доказывания — мои рассуждения юриста, который всю свою профессиональную жизнь (больше 20 лет) провел в судах. Даже наш хроменький и в некотором смысле по-прежнему советский (и потому убогий) процесс — какое-никакое, но все-таки состязание. Да, наши судьи в основной своей массе не очень хорошо образованны (по причине того, что в большинстве имеют заочное юридическое образование и их карьерный трек — «секретарь — помощник — судья») и зачастую путают применение стандартов доказывания в различных категориях дел (например, применяя в имущественных спорах стандарт доказывания «вне всяких разумных сомнений»). Но так или иначе судебные юристы действительно борются друг с другом, доказывая факты перед судьей.
В моей картине мира политика — такое же состязание. Но оно разворачивается между политиками, а судьей в этом состязании становится общество, а точнее — избиратель. По крайней мере так устроено демократическое общество. То есть если некто, делающий утверждение, бросил на весы набор доказательств, достаточный для того, чтобы сказать, что «скорее было», то разумно ожидать, что его политический оппонент должен бросить на те же весы набор доказательств, чтобы склонить их чашу в свою сторону: «скорее не было». Иначе он проиграет, «суд» (избиратель) вынесет вердикт в пользу того, кто изменил баланс вероятностей в свою сторону.
Хотя, конечно, не исключено, что второй участник этого процесса просто откажется являться в такой «суд». Или просто его ликвидирует. Такие примеры нам хорошо известны.
