23 апреля в Новой Третьяковке открывается выставка «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии» — большой совместный проект Третьяковской галереи и Государственных художественных собраний Дрездена. Это первая столь масштабная попытка сопоставить на одной площадке искусство романтизма России и Германии: на выставке покажут свыше 300 произведений Каспара Давида Фридриха, Филиппа Отто Рунге, Иоганна Овербека, Александра Иванова, Алексея Венецианова, Ореста Кипренского, Карла Брюллова и других.
В преддверии открытия VTimes встретились с директором Третьяковки Зельфирой Трегуловой, чтобы задать вопросы не столько о выставке (куда просто нужно сходить и увидеть все своими глазами), сколько о международном сотрудничестве и месте Третьяковской галереи на мировой музейной карте.
— Есть впечатление, что можно представлять русское искусство хотя бы временными выставками чуть больше. Что этому мешает?
— Процесс все равно идет. Планируется большая выставка Морозовых в Фонде Louis Vuitton. Мы собираемся участвовать самым активным образом, лучшими работами.
За последние годы мы очень много сделали, чтобы проводились подобного рода выставки в престижных, я подчеркиваю — в престижных мировых музейных пространствах. Мы прекрасно знаем, как в 1990-е годы предприимчивые антрепренеры возили выставки русского искусства и показывали их в самых странных местах, где не было ни правильных климатических условий, ни достаточного обеспечения безопасности.
Почему выставок не так много?
Русское искусство не так хорошо известно за рубежом. Не так легко заинтересовать крупный мировой музей выставкой русского искусства. Потому что все ждут наплыва посетителей и должны быть уверены в успехе. Конечно, есть прецедент выставки Щукина в Фонде Louis Vuitton, где было представлено 30 работ русских художников, большей частью из Третьяковской галереи. Они выдержали сравнение и с Пикассо, и с Матиссом, несмотря на то что многие говорили, что это плохая идея и русское искусство покажется маргинальным. Ничуть! Где, в каком месте Земного шара может показаться маргинальным «Черный квадрат» Малевича? Нигде. Это самое смелое художественное решение, предложенное в начале XX века, как ни крути. Но все равно — русское искусство известно достаточно плохо. И XIX век, про XVIII век я вообще молчу. Никто ничего не знает. Немножечко знают древнерусское искусство, потому что феномен русской иконы на слуху, но и это немного.
Что мы делали для того, чтобы показ наших выставок за рубежом был системным и чтобы мы получали лучшие музейные площадки той страны, куда мы привозим выставку? Это выстраивание долгосрочного сотрудничества с музеями и обмен выставками.
Первый такой проект за то время, что я директор, — обмен с Национальной портретной галереей в Лондоне. Наша выставка портретов, заказанных Третьяковым, была сенсацией. Они пожалели, что выделили всего два небольших зала, попросили всего 26 портретов. В ответ нам прислали 49 лучших портретов из собрания Национальной портретной галереи. В тот год, когда весь мир отмечал 400-летие с момента смерти Шекспира, единственный его прижизненный портрет висел в Третьяковской галерее. И это дорогого стоит.
Второй обмен был с Пинакотекой Ватикана. Когда здесь экспонировалась выставка «Roma Aeterna. Сокровища Пинакотеки Ватикана», мы сняли со стен этого музея 42 полотна — ни одна картина, показанная в Третьяковке, не была из запасников. В ответ мы сделали выставку «Русский путь. От Дионисия до Малевича», прорывную для проектов русского искусства, впервые показавшую русское искусство в его цельности. Я счастлива, что мы сделали этот проект, что я убедила коллег дать работы в музей Ватикана, в пространство Бернини, которое прекрасно трансформировал архитектор Сергей Чобан. Что судьба послала мне возможность 40 минут водить по этой выставке Папу Римского Франциска I, который считал все послания и все сложные сопоставления, хотя мой итальянский слабенький, а его английский не очень хороший. Но я хорошо понимаю по-итальянски, и все, что он говорил, я очень хорошо помню. И помню, как он стоял перед «Молением о чаше» Василия Перова, невероятной трагической картиной, которая появилась в экспозиции Третьяковки только после конца советской эпохи. Говорил, что он никогда не видел живописи такой силы. Это действительно потрясающая работа, сейчас она висит в нашей постоянной экспозиции.
Третий обмен был с галереей Тейт. Мы делали там выставку Натальи Гончаровой. А потом совместно делали выставку Кабакова, которая была показана сначала там, а потом здесь, и директор Тейт Модерн признал на открытии выставки в Москве, что у нас получилось сильнее. В том числе и потому, что нам удалось выставить 15 ранних работ Кабакова, которые англичане не осмелились просить у русского владельца. А мы попросили. И получили, и это совершенно по-другому выстроило выставку.
Далее. Знаменитый обмен с Музеем Мунка в Осло. Мы отправили туда свою выставку, посвященную искусству рубежа XIX–XX веков, где центром была «Царевна-лебедь» Врубеля, и она стала самой посещаемой за всю историю Музея Мунка. А мы получили выставку Мунка.
Сейчас мы делаем обмен с Хельсинки, с Музеем Атенеум. Там сейчас смонтирована выставка Репина, а мы в следующем году покажем выставку знаменитого финского художника, современника Репина Аксели Галлен-Каллела. Причем мы договариваемся каждый раз с зарубежными партнерами, что мы готовы дать карт-бланш по выбору вещей из нашего собрания, но в ответ просим карт-бланш на выбор из их собрания. Единственное исключение — с Ватиканом обе выставки формировали российские кураторы.
Помимо выставки Морозова мы готовим выставку Репина в Пти-Пале, осенью покажем ее в Париже.
Запрос очень большой. Мы очень серьезно работаем с Центром Помпиду. Ни одна выставка русского авангарда в Третьяковской галерее не проходит без работ из Центра Помпиду. Без работ из Музея Людвига в Кельне, Музея Тиссена — Борнемисса в Мадриде.
Активно начали сотрудничать с Музеем современного искусства в Салониках, хранящего вторую часть собрания Костаки. Постоянно берем для своих выставок работы из галереи Тейт, активно сотрудничаем с Музеем Виктории и Альберта, готовим сумасшедший проект на 2022 г.
Работаем с Германией и открываем выставку «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии», делаем ее совместно с Государственными музеями Дрездена. Потрясающий проект, первый раз представляющий у нас искусство романтизма. Это теснейшее сотрудничество. И мы действительно стараемся даже в текущей ситуации договариваться, находить возможности, в чем нам очень помогают посольства обеих стран и оба министерства иностранных дел. Это невероятно важно, потому что мы так долго выстраивали эти отношения, что сейчас желание сохранить связи и контакты — обоюдное.
— Насколько реален «культурный туризм» в Россию? Могут австрийцы приехать к нам на выходные на выставку, как россияне ездят на выставку Брейгеля?
— На выставку русского искусства точно нет.
— Почему?
— Прежде всего, получить российскую визу сложнее, чем просто сесть на поезд в Европе и поехать посмотреть ту же самую выставку Брейгеля. А потом, российскому зрителю всегда был свойственен повышенный интерес к искусству. Это для нас всегда была отдушина. Когда невозможно было ездить, любая привозная выставка была событием, которое ты запоминал на всю жизнь, вплоть до того, где висела та или иная работа. Я помню, как висели работы на выставке «100 шедевров Музея Метрополитен». Помню выставку «Москва — Париж», которую я смотрела, а через две недели родила свою старшую дочку. Было очень тяжело, потому что было очень много людей, очень душно, но не посмотреть ее я не могла. Дочка, кстати, стала искусствоведом.
Проблема (снова скажу) в том, что русское искусство не очень хорошо известно. Если известен, то русский авангард. К сожалению, плохую службу нам сослужили еще и выставки типа той, что недавно была в Генте. И это еще больше увеличивает нагрузку на нас, потому что, конечно же, все музеи, которые делают выставки, посвященные важнейшим этапам искусства XX века, не могут делать их без русского авангарда. А где его взять? Только в относительно немногих музеях, где хранятся коллекции с самым надежным провенансом, таких как Русский музей, Третьяковка и региональные музеи России. Или Помпиду, Людвиг, Тейт, МОМА, Музей современного искусства в Салониках, Стеделийк в Амстердаме и Музей Тиссена-Борнемисы.
