Крымский (сначала его называли Керченский) мост должен был сделать из «острова Крым» образцово-показательный регион России — к которому ведут дороги и идут деньги. Что не очень логично, не у всех российских регионов такое есть (к пяти из них железные дороги не ведут до сих пор), зато наглядно. Так Крымский мост стал символом того, что оккупация не временная, а окончательная, зримым подтверждением присоединения новых территорий и воплощенных имперских амбиций.
Мне Керченский мост знаком еще со стадии строительства – я писала в газете «Ведомости» про госзаказ, а мост был одним из крупнейших заказов государства. Следила, как менялась цена контракта (не всегда, кстати, росла), как выбирали исполнителя смежных строек, как задерживали иногда выплаты строителям.
Этот мост мог быть подготовкой к войне или плодом политической недальновидности. Впрочем, он также отличная иллюстрация проектного подхода, так любимого правительством России. Это когда вся страна работает на какую-то общую большую (дорогую) цель и желательно получает что-то на память — Олимпиада в Сочи, финал Чемпионата мира по футболу и пр. Такая инкарнация пятилетнего госплана, но с эмоциональным зарядом — вроде бы все при деле и некогда думать о падении реальных доходов и уровня жизни. Строители моста уложились быстрее, чем в 5 лет. Началось строительство в 2015 году (в марте подписали контракт) и открыли уже в 2018 году для автомобилей (в мае, под сезон) и в 2019 году — для поездов. То есть пользовались мостом на год дольше, чем строили. В этом смысле проект можно считать удачным.
Заодно мост стал символом коррупции. Всего переправа в Крым стоила бюджету больше 300 млрд рублей (19 км моста и еще 60 км дорог на берегу). Не очень дорого — в среднем в это время в России строительство километра дорог стоило порядка 1 млрд руб. Это не был самый дорогой и масштабный проект, например, кольцо вокруг Москвы (ЦКАД) стоило 341,2 млрд рублей за 336,5 км. Но, надо признать, довольно оперативный и показательный.
Почти все деньги, выделенные на мост прошли через друга Путина Аркадия Ротенберга (порядка 250 млрд рублей). Показательно, что его компания «Стройгазмонтаж» получила заказ на строительство (223 млрд руб.) без конкурса. Ее фактически назначило правительство. Деньги получали авансами, затем строили, отчитывались и получали следующую сумму. Потом точно также — без конкурса — «Стройгазмонтаж» получил контракт на строительство железнодорожного подхода со стороны Крыма (22 млрд руб.). Расчеты шли через Мособлбанк, который был на санации у «СМП банка» Аркадия и Бориса Ротенбергов.
ФБК Алексея Навального обвинили создателей фильма «Крымский мост» Маргариту Симоньян и Тиграна Кеосаяна в краже 30% съемочного бюджета.
Мост также показал формальность западных санкций, введенных после аннексии Крыма. Большинство компаний, работавших над проектом, находились под этими санкциями. Но это мало мешало проектировать, строить, финансировать. Отдельные поставщики вызывали вопросы, но в целом все, кто хотел обойти санкции, их обходили.
Мост отлично показал, как население готово осваивать новую территорию. Мегастройка вызывала восхищение даже у скептически относившихся к режиму — все-таки самый длинный мост, построенный в России (19 км). А основная масса россиян откровенно радовалась появлению дороги на курорт. В 2018 году в Крым приехало 6,8 млн туристов, или на 28% больше, чем в 2017 году (5,4 млн), из них половина приехала по Крымскому мосту. И продолжали ездить несмотря на пандемию. В 2021 году был установлен новый рекорд – 9,5 млн. Несмотря на войну и взрывы, даже в 2022 году в Крыму отдохнуло уже более 5 млн человек. Так что мост — еще и символ аполитичности россиян.
Вообще мосты — символ объединения (например на купюрах евро мосты и арки символизируют единую Европу). Но этот отделил Россию от мирового сообщества. Генассамблея ООН осуждала строительство и эксплуатацию моста, как способствовавшего милитаризации Крыма. С осуждением выступили Украина, ЕС и США.
Теперь этот мост получил повреждения. Тоже символические. И символизируют они, возможно, перелом в войне.
