Сокращают ли эти факторы финансовые возможности бомбардировок мирных городов и массовых убийств населения соседней страны?
На простой вопрос, однако, просто так не ответишь. Невольно вспоминается древний анекдот о неоднозначной реакции на задачку «сколько будет дважды два?»: «А мы покупаем или продаем?»
Заглянем в отчет Министерства финансов РФ. В данных о нефтегазовых доходах федерального бюджета сплошной позитив. В первом квартале текущего года они составили 8719 млрд рублей против 5679 млрд рублей в январе–марте 2023 года.
Увеличение больше чем в полтора раза.
Однако данные, которые публикует Международное энергетическое агентство, показывают, что дела в российской нефтяной отрасли не так хороши, как могло бы показаться при изучении отчётов Минфина. МЭА сообщает, что в марте, то есть в последнем месяце первого квартала 2024 года, доходы России от нефтеэкспорта обрушились на целых 20%, и перспектива их увеличения практически не просматривается.
Посмотрим, как получаются такие с виду противоречивые показатели.
Переведем рубли из отчета Минфина в твердую валюту по среднему курсу за каждый из представленных первых кварталов. В 2023 году этот курс колебался вокруг отметки 73 рубля за доллар США, а в 2024 году — примерно 91 рубль за тот же доллар. Видим квартальный доход около $77,8 млрд в 2023 году и $95,8 млрд в нынешнем году. Прирост уже не на 53%, как в рублях, а на 23%, то есть на $12 млрд.
Тем не менее увеличение налицо, хотя в сумму нефтегазовых доходов здесь входят и доходы от газа, а не только от нефти, да еще и так называемые «дополнительные нефтегазовые доходы», то есть поборы, которыми правительство обложило отрасль помимо налогов, начисляемых ей в соответствии с Налоговым кодексом. Это отдельная статья прямого финансирования войны нефтегазом, которое в январе–марте 2024 года составило почти 405 млрд рублей ($4,45 млрд).
Отчёт МЭА, с другой стороны, учитывает только экспорт из России сырой нефти и нефтепродуктов и только за один месяц — март. По данным агентства, по сравнению с февралем среднесуточный объем отправленных за границу нефтеналивных грузов увеличился на 210 тысяч баррелей и составил 7,84 млн баррелей, хотя доходы сократились, поскольку на экспорт пошло больше сырой нефти, а не нефтепродуктов, которые приносят более высокий доход.
Удары украинских дронов по российским нефтеперерабатывающим предприятиям привели в марте к сокращению производства и экспорта нефтепродуктов, и компании стали направлять больше добытой нефти за границу, поскольку отечественные мощности переработки оказались не в состоянии принять прежние количества сырья. За одну только последнюю неделю марта среднесуточная выработка бензина в стране сократилась на 12% относительно средних показателей февраля, а дизельного топлива — на 3,5%.
Изменение структуры нефтеэкспорта в пользу сырой нефти происходит не только под воздействием воздушных налётов на НПЗ. Правительство с 1 марта ввело трёхмесячный запрет на экспорт бензина, объясняя это заботой о потребностях внутреннего рынка, где мог образоваться дефицит топлива из-за аварий и внеплановых ремонтов на НПЗ.
Однако украинские дроны постепенно превратились в главный фактор перемен на российском топливном рынке: перерабатывающие заводы — особенно в европейской части России — понемногу теряют свой производственный потенциал.
И если внутренний рынок пока не испытывает значительных трудностей с обеспечением его топливом, то нефтяной экспорт становится для федерального бюджета менее выгодным.
По примерным прикидкам, в марте атаки дронов лишили Россию как минимум двух миллиардов долларов за счет сокращения экспорта нефтепродуктов. Продолжение атак причинит бюджету новые потери, не говоря уже о долгосрочном ущербе в виде основательно разрушенного технологического оборудования на НПЗ.
И ведь починить нефтеперерабатывающее оборудование в условиях санкций оказывается совсем не так просто: российским нефтяникам пока удалось восстановить лишь треть мощностей нефтеперерабатывающих заводов, которые пострадали от ударов украинских дронов в январе, феврале и марте, сообщило агентство Reuters.
